10 января 1775 г. в Москве на Болотной площади был казнён предводитель крестьянской войны в России Емельян Пугачёв.

К 95-летию начала политики расказачивания

30 июля 2014 г.

Культура

  Выставка «Судьба русского казачества в ХХ веке к 95-летию начала политики «расказачивания» откроется в среду в здании правительства Москвы на Новом Арбате.

  В церемонии открытия выставки примут участие глава синодального комитета митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл, руководитель департамента межрегионального сотрудничества, национальной политики и связей с религиозными организациями Москвы Юрий Артюх, директор РГАСПИ Андрей Сорокин – сообщает РИА Новости.

  Расказачивание – козырная карта в шулерской колоде либералов.  Выдёргивая из неё затёртые краплёные карты они, таким образом, постоянно поддерживают негативное отношение к советскому периоду, особенно у молодёжи. И создаётся впечатление, что в досоветские времена казаки жили богато и счастливо. Остаётся только жалеть «Россию, которую мы потеряли».

  Правда, иногда можно услышать и такое. «Белый террор был не менее страшен, чем красный террор», –  сказал недавно исследователь и почитатель белого движения Никита Михалков в беседе с Алексеем Пушковым в передаче «Постскриптум» 15 декабря 2014 г. Прошёлся «белый террор» и по казакам.

Царские расказачивания

  1723 г. В Уральск прибыл полковник Захаров с командой в триста солдат. Цель: перепись казаков. Уральцы запротивились: «Не бывало того никогда, чтобы казаков где переписывали! В регулярство хотят отдать! Бежим, братцы, на Кубань!» Двинулись казаки со своими  семьями за Чаган. Город и сёла были казаками сожжены.

Бежавших казаков силой вернули назад.

  1754 г. В Уральск прибыла команда солдат с офицерами из Оренбурга и стали они ловить и вязать всех старообрядческих попов и монахов и ссылать в Оренбург. Схватили в Яицком городке 144 человека «лже-учителей, держателей, лже-старцев и лже-стариц». Многие из них себя голодом уморили, остальных определили в Оренбурге на каторжные работы. Эти действия властей вызвали сильные волнения казаков.

  1755 г. Снова прибыли солдаты по указу Оренбургского губернатора Неплюева и по распоряжению Казанского епископа Луки. Они схватили на Яике ещё 165 человек старообрядцев и услали в Оренбург. Обвинение: «За нежелание служить по исправленным при патриархе Никоне книгам и за раскольничьи суеверия». Казацкие старшины, укрывавшие проповедников-старообрядцев были «оштрафованы лишением чинов и их отставкою от службы», а «рядовые казаки наказаны плетьми».

  По новому приказу отменялась для казаков «наемка» и взамен её вводился «штат». Казаки обратились к самой Елизавете Петровне: «Если утвердят штат тот, то войску будет отягощение и разорение… Войско, по учинении штата, всех своих прежних вольностей лишится», – писали они.

  В 1756 г. по повелению Елизаветы немедленно были возвращены из ссылки священники Михаило-Архангельского собора в Уральске и Неплюеву было приказано не вмешиваться во внутренние дела Яицкого войска, казаков  оставить «служить по прежнему обыкновению».

  В этом же году начались волнения среди самих казаков, которые разделились на «старшинских» и «несогласных», которые требовали с войскового атамана Андрея  Бородина и со старшин, уплаты удерживаемого у них жалования. Станицы одна за другой посылали Екатерине жалобы на насилие и поборы со стороны казацкой верхушки.

  Тогда приехал из Петербурга генерал Черепов с драгунами и собрал  казачий круг у собора в Уральске.  И на просьбы казаков сменить атамана и лихоимцев старшин, грянули залпом драгунские ружья. Со стонами упали убитые и раненые казаки.

  1769 г. Снова пришёл казакам приказ служить по очереди, снова вводят «штат». Затем указ от Государыни направить в состав Московского легиона 334 человека и «чтобы были при них трубач и цырульник». «Не желам, погрешно! – кричали казаки, – мы не донцы, чтобы нам бороды скоблить!» Пишут отписку и везут её два сотника и десять казаков. В Петербурге делегацию хватают, порют плетьми, держат под караулом.

  1769 г. Пришёл приказ о наряде полка казаков в Кизляр. Но они стали противиться формированию полка по штату. Двоих зачинщиков канониров Ивана Голованова и Никифора Фофанова  войсковой атаман приказал сечь плетьми, заковать и под караул посадить.

  9 января 1770 г. в Уральск вернулась депутация из Петербурга. Они привезли казакам копию указа Военной коллегии от 1765 года, но не объявленного до сих пор. В указе говорилось, что атаман и старшины отрешались от должностей и подвергались штрафу за беззаконные действия против казаков. Зашумели казаки и направили делегацию к Дурново и Траубенбергу и потребовали зачитать подлинный указ. Но им приказали разойтись.

  13 января 1772 г. После молебна казаки направили к Траубенбергу священника Васильева и двух казаков в последний раз просить исполнить Указ Государыни и сместить ненавистных им атамана и старшин и выдать удержанное атаманом жалование.

  Траубенберг приказал разойтись. «Не разойдётесь, буду по войску из пушек палить!» – сказал  он депутации. И грянули пушки, свистнула картечь, ударила она по стенам собора, пали на землю, обрызганные кровью святые иконы, упали церковные хоругви и прикрыли собой трепещущие тела убитых и раненых братьев.

 – На начинающего Бог! – закричал сотник Краденов, и как один молча, стихийно бросились казаки на пушки. Началась кровавая братоубийственная резня. Регулярная команда была вся перебита. Казаки ворвались в войсковую канцелярию и саблями изрубили Траубенберга. Тяжело ранили капитана Дурново. Убили ненавистных старшин, а раненого атамана Тамбовцева выволокли за волосы на крыльцо и умертвили. Около двухсот человек с обеих сторон пало в этой бойне.

  Целый день озлобленные казаки искали в городе ненавистных им казаков и старшин. Собравшись в круг, они били их насмерть, убили дьяка Суетина, писаря и других казаков.

  Потом написали челобитную Екатерине II, изложив в ней жалобы на притеснения атамана и старшин, обвинив во всём генерала Траубенберга.

  Весной 1772 г. из Оренбурга был выслан большой отряд генерала Фреймана в Яицкий городок и к Илецким форпостам. В отряде Фреймана две тысячи солдат, полк оренбургских казаков, шесть сотен ставропольских калмыков. Уральцы выслали на встречу ему свои сотни. Ещё была надежда договориться с карателями миром.

  Фрейман делегацию уральцев не принял, а «с самого утра зачал по нас с пушек стреляние». 4 июня произошёл бой. Целый день бились уральцы с авангардом Фреймана у речки Ямбулатовки.  Захватили в плен оренбургских казаков. Со стороны уральцев было только двое раненых, а со стороны Фреймана побитых десятка три и пленных оренбургских восемь человек.

  На следующий день к Ямбулатовке подошло уже всё правительственное войско. Бой разгорелся с новой силой.

 6 июня 1772 г. казаки с семьями стали покидать город. «Пощады от Фреймана нам ждать нечего!» – говорили они. Кто сплавлялся по Яику, кто уходил за Чаган. Бежали в Золотую Мечеть (Хиву), в Астрабад к персам.

  7 июня, рано утром, въехали в Уральск через городские ворота калмыцкие разъезды. А за ними в опустевший город вошла пехота, оренбургские казаки, гремит артиллерия.

  Вокруг города выставили пикеты и караулы. Фрейман послал за ушедшими горожанами посыльных уговаривать их вернуться. И шли угрюмые уральцы толпами из-за Чагана и Яика с детьми и жёнами, гнали скот и табуны лошадей обратно в свои дома и куреня.

  Через три дня Фрейман объявил им, что набата в соборные колокола больше бить не будут, казацкие круги отменяются. Не будет больше атаманов, а будут коменданты. Вместо войсковой канцелярии будет комендантская канцелярия. «И свершилось! Не стало на Руси последнего вольного города! Замолкло последнее русское вече!» – писал Ахилл Бонифантьевич Карпов.

  Стали хватать зачинщиков мятежа, ковали в цепи и отсылали в Оренбург. Ежедневно хватали всё новых и новых. Стали казаки разбегаться по умётам и хуторам. Наложили штрафы на казаков от 30 до 50 рублей за пограбленное у генерала Траубенберга.

  Летом 1773 г. привезли в Яицкий городок из Оренбурга схваченных колодников. На другой день повели их на казнь на площади у Петропавловской церкви. Ужасны были эти казни. «130 человек были умерщвлены после всевозможных мучений: иных, – пишет Рябинин, – растыкали по кольям, некоторых четвертовали. Около 140 человек сослали в Сибирь. Другие отданы в солдаты. Остальные были прощены и приведены вторично к присяге».

  Карпов пишет:

  – Упразднение округов, лишение права выбирать атаманов, назначение командиром чуждого для них человека, бесконечные тяжёлые поборы в возмещение разграбленного имущества Траубенберга, Суетина и других, гонение на старую веру, свирепые палачи, тюрьмы, где томились доселе свободные казаки, кнут, позорные клейма, страшные пытки, эшафот, «глаголи», виселицы и горькие неудачи глубоко засели в казацких головах и не давали покоя их озлобленному сердцу. Толпами собирались они по дольним хуторам и умётам. Неведомый им ранее человек ещё осенью 1772 года обещал им АО 12 рублей жалования каждому, асли они согласятся бежать «за реку Лабу к турецкому султану». Это был «раскольник Емельян Пугачёв».

   В августе 1773 года по Уральску поползли слухи, что на Яик явился сам государь Пётр III. Он не умер и приехал звать верное яицкое войско на свою государеву службу и хочет идти на вероломных бояр, лишивших его престола. Он хочет заступиться за угнетённый народ и дать казакам их старые вольности. Комендант Симонов направил команду на поиски смутьянов. Подозреваемых хватали и допрашивали с пристрастием, но ни «государя» ни зачинщиков не нашли.

  По приказу Симонова солдаты с лопатами, под руководством приехавшего из Оренбурга инженера, начали укреплять город.

  18 сентября 1773 года государь Пётр Фёдорович появился за рекою Чаганом «одетый в парчовый, обшитый позументом кафтан, в полосатых канаватных шароварах, запущенных в козловые, с жёлтой оторочкой сапоги, в куньей шапке с бархатным малиновым верхом с золотой кистью, на белой красивой лошади, гарцевал среди собравшихся к нему казаков. Блестели серебром и сердоликами его киргизское седло и конская сбруя. Вокруг развивались «хорунки» и среди них настоящее царское «голштинское» Дельвичева драгунского полка знамя».

  Полковник Симонов выслал навстречу войску самозванца пятьсот оренбургских и яицких казаков, три роты солдат с двумя пушками под командованием майора Наумова.  В авангарде шли две сотни яицких казаков капитана Крылова.

  Пугачёв уклонился от боя и … поехал брать крепости по Яику. Зато сотни капитана Крылова вернулись в город «изрядно поредевшими». Большинства казаков осталось там, где развивалось голштинское знамя.

  Казацкая смута породила волнения в степях Приуралья. Карпов пишет:

  – Заволновались киргизы, тысячными толпами стали нападать они на казацкие форпосты, на русские сёла, где «чинили великие злодейства»: отгоняли они скот, убивали людей, брали их в плен, жгли форпосты и ходили на приступы к крепостям.

  Симонов послал две сотни казаков наказать киргиз, но казаки перестали повиноваться командирам. Освободили захваченных бунтовщиков-киргиз, связали верных Симонову старшин и ушли к Пугачёву.

  Каждый день посылал комендант оставшихся у него казаков на разведку. Вот как  описывает монахиня И. Железнова события той гражданской войны:

  –  Выедут казаки за городской вал. А там встретят их свои братья-казаки. Бывало съедутся примерно со стороны Царицы отец, а со стороны Царя сын. А лошади под обоими семьянны (т. е. из одного двора, одной семьи). Как съедутся, лошади-то и заржут, –  знамо, спознают друг дружку. По лошадям-то и спознают друг друга. Отец кричит сыну: «Эй, сынок, иди на нашу сторону! Не то убью!» А сын отцу в ответ: «Эй, батюшка, иди на нашу сторону! Не то убью!» А тут подскачет какой-нибудь полковник да и гаркнет: «В поле съезжаются – роднёй не считаются! – Бей!» И хватит, выстрелит кто-нибудь из пищали, иль бо отец в сына, иль бо сын в отца.

И. Самочеляев